| Календарь |
| « Июнь 2015 » | | Пн | Вт | Ср | Чт | Пт | Сб | Вс | | 1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | | 22 | 23 | 24 | 25 | 26 | 27 | 28 | | 29 | 30 |
|
|
 | |  |
| Главная » 2015 » Июнь » 14 » Девятый член экипажа.
20:27 Девятый член экипажа. |
Меня зовут Фернандо Лопес. Я родился в 1696 году в Танжере в семье португальского рыбака. С двенадцати лет я плавал юнгой на торговом судне вдоль северного побережья Африки, потом попал в экспедицию Писарро, в Панаме меня списали на берег, потом ходил со знаменитым Морганом, пиратствовал, в начале прошлого века проник на сухогруз, возивший зерно в Канаду и под конец перебрался в Европу, на частную яхту греческого миллионера Пападакиса. Ему то, во время шторма в Баб-эль-Мандебском проливе я и одел полиэтиленовый мешок на голову, после чего он больше так и не оправился. Яхту продали и я перебрался на крейсерскую яхту Селадор, которую сдают в чартер любителям походить под парусом. Сколько я их там обработал – и не перечесть!
По большей части это люди не подготовленные к тяготам морской жизни, при первом же небольшом шторме сами подставляющие голову, спускаясь в кают-компанию за ветровкой или фотоаппаратом. Вы не поверите, но пакетов за месяц ушло больше, чем за год плавания с Пападакисом.
Вообще то я живу в просторном рундуке кают-компании, где свалены спасжилеты и обвязки – там посуше и спать помягче, но когда прибывает очередная партия отдыхающих я перебираюсь в корму, в машинное отделение, аккурат между движком и баком с пресной водой. Там конечно тесно, зато безопасно, пассажиру туда ни за что не добраться. Да и упаковку с полиэтиленовыми пакетами пришлось затащить туда же, иначе они думают, что это мешки для мусора, и быстро их израсходуют.
Обычно очередные клиенты берут яхту с местным капитаном, с Атиллой или Инги Денизом, но в этот раз мне повезло – они решили управлять сами, я подглядел это в судовых документах – шесть человек, одни мужики. По списку определить сложно, но вроде пять русских и один мой земляк. Знал я одного Родриго, еще когда плавал под Веселым Роджером, долго не мог его достать, да и пакетов таких тогда не было, но мешок из под пороха я ему все таки приготовил и однажды темной тропической ночью застал врасплох.
В этот раз народ завалил шумный и в кают компании сразу повис стойкий запах перегара дорогого виски. Вообще то я не пью, уже более четверти века, но глядя на этот балаган так и подмывало свернуть пробку одной из многочисленных бутылок и попробовать забытый вкус. Тем более, что при таких запасах этого никто не заметит.
Их капитан в фуражке без опознавательных знаков особой проверкой себя не утруждал, заглянул в холодильник, занял переднюю каюту, рассовал бутылки по ящикам ( точно знал где есть специальные отверстия для хранения такой тары ) и отправился на берег выполнять формальности. Первый помощник, по всему видно парень деловой, осмотрел все выключатели, проверил движок, один раз чуть не заглянул в мой тайник, проверил якорную лебедку, воду в баках и вместе с усатым, похожим на боцмана человеком, отправился в ближайшую пивную. За ними увязался долговязый матрос в тельняшке, которому тоже все нравилось.
К ночи завалили еще четверо и я от них немного очумел. Мы так не договаривались – в судовой роли шесть фамилий, а их уже восемь. На яхте и так не протолкнешься, а тут еще и людей перебор. Все как на подбор крупные, выше меня на голову. И шума от них как на пиратском судне во время дележа добычи. Ну ничего, подумал я, выйдем в море – пересчитаем по новому.
Пол ночи стоял мат и звон стаканов: приканчивали запасы рома и виски и развели такой бардак, что я дважды спотыкался в темноте о какие то вещи разбросанные по полу кают компании. Испанец мой, тот еще перец, заиграл на губной гармошке, а капитан с еще одним непонятной национальности типом, которого звали Джон, подыгрывали ему на гитаре. Но больше всего меня поразили здоровенный лысый детина с удочкой, завалившийся спать на палубе и худой, напоминающий террориста юнга, которого звали Дух. Я решил, что займусь ими в первую очередь.
К рассвету они угомонились и поднялся такой храп, что уж лучше бы они не ложились вовсе. Соседние яхты отчалили неприлично рано, а наш Селадор так и остался стоять в одиночестве. В загаженном кокпите валялись пустые бутылки и бычки, напоминая мне далекие дни, когда я плавал под флагом беспредельщика Моргана, который даже сапоги и те чистил ромом. Видно было, что ребятам не хватает романтики, но опасаясь, что они вообще не встанут, я прокрался и включил отсос помпы, который тут же начал урчать, чем вызвал явное неудовольствие отдыхающих.
-Чего там за херня? – заорали из капитанской каюты, - Какой козел там что-то включает? Ничего не трогать! Аллес ферботэн! И снова тишина.
Наконец команда стала выползать на верх, инстинктивно группируясь вокруг стола. Защелкали банки с «Эфесом» и капитан дал команду «Убраться», которую никто не выполнил. Потом все потянулись в портовый туалет и прямо оттуда, не заходя на яхту, вся команда переместилась в кафе напротив пристани, где еще не проснувшийся Джон заказал «Бир фор эврибади!». Заодно смели восемь омлетов и все что к ним прилагалось.
Я в это время, оставшись один, попрятал все спасжилеты в рундук кормовой каюты, добраться до которого было тяжело из-за наваленных вещей и испортил GPS, отогнув клеммы питания от батареек. Потом я законтрил переключатель в гальюне в положение «слив за борт», что было строжайше запрещено в марине и вырвал страницу из лоции, но потом вернул ее назад, не зная точно куда они собираются идти. Наконец не выдержал и отхлебнув немного ихнего виски ( ром уже подходил к концу ). Немного обалдев от крепости забытого напитка я уже решил было взяться за радиостанцию, но в это время они пришли.
Вся кают-компания была завалена продуктами. Холодильник вместил в себя только пиво, а остальное было рассовано как попало по полкам и спальным местам, свалено на пол и засунуто под стол, на котором в эту ночь безмятежно спал Дух.
Капитан вернулся с распечаткой прогноза погоды на ближайшие три дня, бросил его не читая на штурманский стол, громко сказал: «Погода хорошая» и дал команду готовиться к отплытию. Поскольку никто не знал как к нему готовиться, каждый понял команду по своему. Усатый закурил, Джон пошел за кинокамерой, лысый, которого почему то звали Ястреб, стал разматывать удочки, остальные крутились вокруг мешков с продуктами. Наконец помощнику капитана все же удалось расставить людей по местам, включили движок и отдав концы яхта плавно развернулась и никого не задев вышла из порта под всеобщее ликование. Снизу уже тащили «что-нибудь покрепче» и все на перебой кричали, что надо поднять паруса. Ума хватило отойти хотя бы на пол мили от порта, после чего в небо взмыл грот, а следом и стаксель, сразу придавший судну неоправданно бравый крен. Видно было, что большая часть команды в море первый раз и при совершении очередного поворота каждый действовал как ему подсказывала интуиция.
Двигаясь галсами, яхта постепенно удалялась в открытое море, что чувствовалось и по все более усиливающемуся ветру и по высоте волны. После очередного «оверштага» крен достиг невыносимой величины и все перебрались на наветренный борт. Каждого интересовало, «может ли она перевернуться?». Как выяснилось этого не знал ни капитан, ни старший помощник ( которому я больше доверял ). Меня так и подмывало выскочить и рассказать как опрокинулась наша «Медуза» у Андаманских островов, но в это время качнуло так, что яхта зачерпнув парусами воду отработала неуправляемый поворот и чуть не шарахнула гиком по башке морячка, который из за своего роста и неуемного нрава, постоянно находился в очереди ожидающих получить в лоб. На камбузе загремели кастрюли и я увидел как не закрытая банка с джемом упала на не убранную постель террориста смертника.
Промотавшись еще минут десять и выпив за море и капитана, начали брать рифы в тот момент, когда вовсю уже нужно было убирать паруса. В это время «Селадор» уже выруливал за мыс и тут его встретили настоящие, не ослабленные препятствием морские волны. Высота их резко увеличилась, а не гребнях заиграли озорные барашки. Одновременно с этим, ветер набрал силу и превратился из «свежего» в «крепкий». Яхту кренило с рифами, так же как и раньше, а в повороте гик грозил оторвать голову каждому, кто высунет ее выше надстройки. Стеклянные стаканы разумеется попадали и разбились, а пластиковые поднялись и улетели как летучие рыбы. Несколько запоздалую команду убрать паруса кое как выполнили, но от налетевших брызг намочили камеру и расстроенный оператор, нетвердо держась за поручни полез вниз, пытаясь сохранить аппарат.
Мой час настал. Я стоял за дверью в кормовой отсек, с полиэтиленовым мешком в руках и ждал когда он просунет голову в каюту. Видно было что парню не по себе, но несколько минут он пытался протереть оптику, потом зашел в каюту и сел. Тут то я и надел ему на голову свой пакет и крепко перетянул вокруг шеи. Он слабо дернулся, застонал и повалился ничком на топчан, прижимая камеру к груди.
-Готов, - почти в голос сказал я, и сквозь шум ветра услышал с палубы:
-Ну что там, Джон?
-Надо переодеться, - ответил я его голосом, и быстро отпрянул за угол, так как в проеме появилась бритая голова со сломанными ушами борца вольника.
-Спишь что ли? – спросил он и стал шарить в полутьме в этом хаосе в поисках сухой куртки. Не нашел, повернулся обратно и встал в проеме, куда вовсю уже начала заливаться холодная и соленая вода.
Я улучил момент и прошмыгнул в носовую каюту, едва не споткнувшись об упавшие поперек прохода удочки. Следом уже ломился первый помощник, которого слегка закалбасило на старые дрожжи. Он проследовал в гальюн, тут же вышел, собрался было на палубу, но тут я тихо шепнул ему: «ты забыл переодеться, друг» и как бы ненароком снова приоткрыл дверь в каюту. Он как во сне повернулся, просунул голову в щель и в этот момент так качнуло, что следующие три метра он пролетел до самой переборки, чуть не задев меня. Лучшего момента для атаки и придумать было трудно. Я изловчился и сбросил на него одеяло. И сверху дорожную сумку. А когда он стал выбираться я уже ждал его с пакетом из Дьюти Фри, в котором они притащили на судно золотистый Ямайский Ром.
Перекрыв кислород помощнику капитана, я было решил, что пол дела сделано, но тут пришлось на некоторое время прерваться. В боковые, беспечно распахнутые иллюминаторы начала заливаться вода и следующие десять минут я их задраивал, выполняя явно чужую работу. Все это время по кают-компании летали кастрюли и кухонные принадлежности, включая незакрытую жидкость для мытья посуды, которая залила пол и кушетку. Мешок с мусором разорвался и оттуда стали выкатываться пустые банки и бутылки, весело включаясь в общий перезвон. Находиться внизу стало просто невыносимо и это сразу понял юнга, который натыкаясь на стены, проворно занял кормовой туалет.
Тем временем ветер на палубе достиг такой силы, что команд подаваемых капитаном и состоящих на девяносто процентов из мата, разобрать было невозможно. Он все еще стоял в майке и шортах, насквозь мокрый и его колотила крупная дрожь. Приходилось держать яхту против волны и брызги с носа, при каждом ударе, в виде крупной водяной шрапнели расстреливали всех оставшихся в кокпите в упор. А каждый «девятый вал» накрывал их с головой. А вода была по весеннему холодная.
Наконец борец сумел найти свою куртку, синий непромокаемый «Мормотт» и переправил к капитану. При этом сам остался в сырой майке и спустился в каюту. Я было приготовился вступить с ним в неравный бой, но моя помощь не понадобилась. Он с размаху налетел на дверной косяк, потер лоб, откинулся на спальное место и захрапел. Ноги в шлепанцах остались торчать в проходе.
Пару раз спускался испанец, внимательно смотрел на сломанную GPS – ку и огорченный выбирался назад. Его я пока не трогал, должен же хоть кто-то следить, куда это мы так вваливаем. А он похоже у них за штурмана. Вот кого бы я точно упаковал, так это морячка – по всему было видно, что ему не сладко, но я со своим мешком и ростом просто не дотягивался до его головы. В очередной раз, когда он сунулся вниз, я едва успел запереться в туалете. Он подергал ручку и крикнул наверх: « Тут полный беспредел, все туалеты заняты!», потом нашел яркую зеленую ветровку и пополз назад. Его мутило конкретно, но выхода из положения он не видел. Высунул голову и тут же получил команду закрепить тент, который внезапно оторвало ветром от левой стойки и теперь он при каждом крене стучал по башке капитану. Как закрепить он не знал, но команду выполнил, одной рукой удерживая стойку, а другой держась сам. Так и остался сидеть и наверно так же ушел бы на дно, но пост не покинул. С другого борта, практически голый терпел лишения Усатый, пристально вглядываясь в размытый штормом горизонт и напоминая изваяние, какое древние греки устанавливали на носу корабля. Он так и не переоделся, но держался крепко и вроде даже не мерз. Только периодически сплевывал соль, стекавшую с боцманских усов.
За следующие четыре часа болтанки ничего не изменилось. Юнга выбрался из гальюна, но дальше заваленной барахлом лежанки не пошел. Я подождал пока он ляжет и уж после привалил сверху мокрой подушкой и подержал с минуту, дожидаясь пока он затихнет. Потом пошел и посмотрел на барометр – тот показывал между «переменой погоды» и «штормом».
Яхта продолжала двигаться на юго-запад, рыская между валами, то удерживая курс, то поворачиваясь носом к особо крупной волне. Похоже, что они собирались дотянуть до греческих островов и укрыться в одной из бухт «Кеккова Роад», как ее называют турки. Пару раз кто-то предлагал вернуться в порт, но капитана заклинило. Он натянул фуражку на уши, что б не сдувало, наглухо застегнулся в штормовку и держал курс, вглядываясь из-под залепленных солью очков в седое от барашков море. Ближе к берегу, который снова вырос справа по курсу, милях в трех к западу, что-то завиднелось.
-Родриго, это тот остров? – крикнул он.
-Не знаю, GPS не работает – бодро ответил штурман.
Эх, надо было его удавить, подумал я, и пожалел что испортил прибор. Так глядишь и утопят по неопытности. Это место гиблое, каждый турок знает, там лодок на дне в три ряда. Мне так и хотелось крикнуть из трюма: «Идиоты, это просто мыс, там такой прибой, что нас всех размолотит в планктон, глаза протрите, козлы вонючие!»
-Что то там не пойму, то ли паруса, то ли дым какой, - снова сказал капитан, подруливая на оконечность мыса.
-Это кит, - сказал Усатый, - видишь, как струя бьет в небо.
-Да это же прибой! – сообразил испанец. - Метров сорок в высоту. Нам туда не надо.
-Тысяча чертей, а где же остров? Если тот дальний, то нам еще до ночи пилить…
Поняли наконец, уроды. Чуть корабль на рифы не посадили, на карте все ж крестами отмечено, ты не ленись, посмотри. Уж я бывал в таких переделках, еще с Писарро, так тогда ни карт, ни приборов – и то прежде чем к берегу пристать, шлюпку посылали, да проход за рифы по несколько дней искали. А уж если по такой волне, да с наветренной стороны – верная гибель, никаких пакетов не надо.
Сейчас уже ни у кого не было сомнений что это прибой. И капитан с явной неохотой снова развернулся носом в открытое море. Всем стало ясно, что история затягивается, потому что до следующих возможных островов, было еще не рукой подать. Снова начало колбасить и валы пошли пуще прежнего. После удара о нос, скорость движения волны можно было наблюдать как в компьютерном фильме ужасов. Белый взрыв, через пол секунды, взрыв при ударе о первый ряд люков, потом второй возле мачты, сразу за ним на лебедках и наконец в рожу, успевай зажмуриться. Ведро воды за шиворот, за очки, глаза заливает и щиплет от соли, а лоб гудит будто расстрелянный бузиной из плевательной трубки. При развороте на очередной девятый вал, нос задирался в небо практически вертикально и видно было как капитан повисал на штурвале, а люди в кокпите, съезжали назад, упираясь в кормовые тросы. И не один не был пристегнут или хотя бы в спас жилете, которые я так глубоко спрятал еще с утра. Один, для себя я все таки достал, на всякий случай и хотел засунуть под сиденье, но в это время яхту бросило вниз, днищем так шарахнуло по волне, что помощник капитана слетел с лежанки и грохнулся в проход. Я отпрянул, больно стукнулся затылком о переборку и, поскользнувшись в луже абрикосового джема, упал и потерял сознание.
Не помню, сколько времени я провел без сознания, но никогда раньше я не был так близко к провалу. Интересно, что бы они сделали, если бы обнаружили меня, лежащим на полу, ничком, с приготовленным спас жилетом в одной руке и полиэтиленовым пакетом в другой. Вряд ли внесли бы мое имя в судовой журнал. У старика Моргана, в таких случаях разговор был короткий: в петлю и на рею. За саботаж и попытку покинуть корабль без команды капитана. А если еще и чужой…
Когда я открыл глаза, мне показалось, что волнение немного ослабло. И мат сквозь шум ветра стал слышен более отчетливо. Неужто дотянули до островов, подумал я и увидел как из носовой каюты вышел шатаясь первый помощник. В руках он держал рваный полиэтиленовый пакет. Он перешагнул через меня, выругался и высунулся на палубу:
-Ну чего там видно?
-Заходим за остров, будем искать якорную щель. Тут вроде потише. Чего там внизу?
-Внизу Ад кромешный, - сказал с выражением помощник, - там жить не возможно. Всюду тела. Я чуть не выбил себе зубы об стол. Он обернулся и поднял мой спас жилет. – Вы бы хоть жилеты одели.
-А тут есть еще и жилеты? – удивился боцман.
-Да. Мы их одеваем уже на труп, что бы не было проблем с выплатой страховок, - подтвердил капитан, - очень удобная вещь.
-Все тут есть. И жилеты, и обвязки, и прогноз погоды – мозгов только нет, - проворчал я и тихо заполз под стол, за ящик с упаковкой питьевой воды. Ясно что воды им сейчас точно не понадобиться.
И во время, - Дух заворочался, сбросил с головы подушку, полез в рундук и вытащил початую бутылку виски. Не найдя стакана, засадил из горла и тоже высунулся наружу. «Ну, что?» - сказал он.
***
Пол вечера нас болтало на якоре, а потом ветер стих и на небе высыпали звезды. В естественной бухте, куда мы забурились на закате, спряталось около сотни лодок со всего побережья и стояночные огоньки светились во всех направлениях и отражались в воде. Было довольно тихо, люди отдыхали после шторма за исключением нашего Селадора.
Здесь праздник только начинался. Очухавшийся кинооператор, полоумный юнга и морячок уже накрыли на стол в кокпите, а боцман заварил огромную кастрюлю с куриным бульоном. И ясно было, что на этом он не успокоится. Испанец замесил греческий салат, а рыбак вольник закинул удочку, собираясь всех удивить жареной рыбой. Капитан с помощником проверили якорную цепь, громко помочились за борт и присоединились к застолью, где уже вовсю наливали. Выпили как водится за нашу лодку, за капитана и тут базар повернул в неожиданное русло.
-У меня такое впечатление что кроме нас на судне кто-то есть, – сказал старший помощник. – Особенно когда вниз спускаешься.
-Судя по сартиру – да, - согласился Дух.
-Во-во, - поддержал Джон, - маленький такой перец с мешком как у Санта Клауса, только зазеваешься, он тебе сзади его и оденет. И добро пожаловать в страну чудес.
-Так ведь есть же домовые, - включился Усатый и рассказал подходящую по теме историю, которая случилась с ним прошлым летом в Мариуполе. – Значит должны быть и судовые.
-Или трюмные, - согласился морячок и показал, - вот с такими руками.
-Кстати Джон, как выглядит эта сволочь?
-Да невзрачно, небольшой такой, в шлепанцах, ладошки потные…
-Вроде нашего тренера из качалки, - этого облезлого козла, Письменского.
-А зовут его Фукс, как в том мультфильме.
Все заржали, а я обиделся. Во первых потому, что они меня раскусили, а потом какой я им Фукс, мои предки Америку открывали, под парусом ходили когда карт и в помине не было. Ну я им покажу Фукса, дайте время…
Они еще долго обсуждали как я выгляжу, где схоронился, как меня в фильм вставить и я решил сегодня больше не высовываться,. Настроения у команды были такие, что под горячую руку лучше не попадаться. Вот так же вздернули моего кузена Фердинанда, когда в трюме не оказалось рома. Гоняли его как крысу всю ночь, пока не вытащили за ноги из жерла пушки и конечно решили, что это он все высосал. А потом поднялся шторм и он еще неделю болтался на рее, задевая коричневыми пятками за мачту.
Вскоре и у моих кончился ром, но на удивление никакой паники не было - подали курицу и плавно перешли на виски. Удалось подслушать, что завтра они направляются в Каш и в голове моей родился коварный план, как захватить судно, без этой заморочки с пакетами. Сдам их всех в полицию, решил я, там в портовом ресторане Хасан-Баба у меня дружок – курд, он их накормит, поставит на деньги, а когда их заберут – отчалю по тихому.
Ночью ветер стих и большинство осталось спать на палубе. Наутро барометр показал «ясно», Родриго накормил всех легким завтраком, а я успел спереть со стола остатки сыра и куриную кость. Вы не представляете, какая это пытка – сидеть в трюме и чувствовать запах заваренного в турке черного кофе! Все – срочно всех в тюрьму. За нарушение пограничного режима, за эти постоянные пьянки за рулем, за контрабанду наконец…
В одиннадцать по местному снялись с якоря и вышли из бухты все в том же западном направлении. В легкую помыли посуду и прибрались в кают-компании. С удивлением обнаружили, что кончается еще и пиво. Выйдя за мыс, взяли курс на греческий остров Касталлорадос и лихо поставили паруса. Яхта резво пошла в бейдевинд и после вчерашнего пережитого шторма казалось, что лучшего в жизни ничего и не может быть.
Все незанятые в управлении пересели на правый борт, что бы компенсировать крен и я воспользовался случаем дозвониться до Хасана. На штурманском столике заражался чей то мобильник, но там ответили, что он «недоступен». Это Хасан – то! Пришлось воспользоваться рацией которую капитан держал включенной на шестнадцатом канале. Я вызвал его по турецки, в надежде, что он как обычно пьет чай в кабинете у начальника порта.
-Тихо! – заорал кэп, - там турки что-то перетирают. - Все внимательно прослушали мое сообщение на непонятном языке, и решили что это «какая то фигня».
-Пойду поздороваюсь с Фуксом, - сказал морячок и спустился в каюту.
Там он долго стоял у приборной доски, развернул и свернул карту, нажал кнопку проверки воды в танках и отдернул палец, когда стрелка амперметра дернулась, показывая полный бак. После этого он надолго заперся в туалете, а я, решив не здороваться, перебрался в моторный отсек и просидел там с последней банкой «Эфеса» до самого Каша.
В порту мой приятель уже был наготове и выслал мальчика, который махал с берега, показывая место для стоянки, прямо напротив ресторана. Заход был стремный, турецкие баркасы сновали туда-сюда мешая маневру, но команда сработала ювелирно и Селадор с десятого раза воткнулся между рыбачком и прогулочным катером. Менеджер ресторана был уже тут как тут, обещая «вери гут прайс, май френд, спешал дискаунт фор лобстер». Подлетел и управляющий порта, но ему не дали и двух слов связать, дали в руку стакан и он понес такую околесицу, что я понял – на него рассчитывать бесполезно. Рядом на причале толпились продавцы орехов, но было уже не до миндаля. Из ресторана принесли поднос с ракией, подкрашенной апельсиновым соком и вся команда дружно высыпала на берег. Хасан подал мне знак, что все на мази и пошел готовить столик на восьмерых.
Когда все ушли я стал готовиться к отплытию. К сожалению яхта была прекрасна видна из ресторана и отчалить под шумок можно было только когда всех начнут вязать, а это как минимум в районе полуночи. Ну и славно, подумал я, фарватер знакомый, судов в это время не будет, главное без шума выскочить из гавани, а там до греческой границы и трех миль не будет. Прощайте мои шумные друзья, как я от вас устал за эти два дня!
Первый шум из ресторана донесся по корабельным часам в одиннадцать сорок. Крики: «Да он охренел, за какую то тощую рыбу по сто баксов за кило» разносились над набережной, заглушая местную дискотеку. Особенно бушевал юнга. Он кричал: «Я этого так не оставлю!» и «Это будет террор! Он захлебнется в собственной моче! Гаси их, Леха!» и я понял, что без полиции тут не обойдется.
Висела звездная тропическая ночь, я отвязал оба кормовых конца и собрался запустить мотор, сунулся к приборной доске и не поверил своим глазам: ключа от движка не было! Кто бы мог подумать, что помощник капитана на всякий случай, заберет его с собой? Это был крах. О том, что бы выйти под парусом не могло быть и речи, на море был почти полный штиль, нарушаемый звуками битвы из ресторана и криками «хамы!..». Еще пол часа, я потратил на поиски запасного ключа, который обычно хранился в штурманском столе, но в таком бардаке, найти что-нибудь размерами меньше литровой бутылки было физически невозможно. И осознав, что мой план провалился, я свернул ей пробку и с горя, в полной темноте начал пить большими глотками. Напиток был обжигающе крепок и напомнил мне дни, когда я ходил на бригантине «Красотка Роза» . Конечно же это был джин, такой же джин, который сгубил капитана Шарки, упавшего за борт на рейде в Кюрассао, когда он погнался за мной, разя невидимых врагов кривой саблей направо и налево. Я отхлебнул еще глоток, откинулся на ворох белья, сырых курток и спортивных сумок и в голове моей зашумело. «Ну и черт с ними, - подумал я, - до утра их все равно не отпустят, а там и утренний бриз подоспеет, надо только закрепить назад кормовые…». И уснул.
Проснулся я от удушья и тяжелой ноги, которая лежала сверху поперек. Рядом, вплотную лежал ничком Дух и беспокойно храпел. Из носовой каюты ему вторил капитан, в левой колонке всех заглушал боцман, а с палубы доносился целый хор. Я с трудом выбрался из объятий юнги, вылез на верх, и пересчитал – все были на месте, все восемь человек. Со мной – девять.
Было шесть утра и на минарете заголосил муадзин. Голова гудела и восточный напев отдался в ней эхом, как в медном котле. Внутри словно что-то перещелкнуло и я почувствовал легкое беспокойство, увидев пятки торчащие из под покрывала. Это были ноги моего повешенного кузена Фердинанда. Такие же волосатые и такие же шоколадные. Я попятился, на столике стояла початая бутылка ракии и это было слишком. Я поискал глазами воду, что бы разбавить и не найдя, схватил ее со стола и бросился в свое убежище. Там приложился к ней и выпил почти половину. Пропажу бутылки конечно заметят, но мне было уже все равно. Если на борту Фердинанд – жди беды! Его загар ни с чем не спутаешь, самый юг Испании, апельсиновые рощи, полные сети рыбы… Я еще глотнул и прислушался, храп заглушал утренний намаз, особенно здесь в трюме, но отдельные слова можно было разобрать. Если бы я их знал, я начал бы молиться, но тут на палубе раздались шаги и кровь застыла в моих жилах. Так мог ходить только один человек на земле, я бы узнал их из тысячи – без сомнения это был он. Нужно предупредить команду, мелькнула мысль, пока не поздно, предупредить капитана, дорога каждая минута. И в то же время нужно быть осторожным, не попасться к нему на глаза. Сейчас самый момент, пока он наверху… Я допил ракию и осторожно протиснулся в каюту боцмана. Он лежал ничком, уткнувшись головой в матрас и кажется уснул навеки. Рядом с ним лежал обглоданный скелет рыбы из вчерашнего ресторана – было ясно, что это знак объявления войны. Боцмана убили за вчерашнее, понял я, теперь на очереди вся команда, время пошло. Я бросился в кают компанию и начал тормошить юнгу, но когда он повернулся ко мне с еще закрытыми глазами, спина моя под тельняшкой, покрылась холодным потом: на месте Духа лежал мой старый знакомый, Эль Бубен, работорговец из Туниса, который продал меня на галеры еще до войны с финикийцами. Он, не открывая глаз отмахнулся от меня, сказал: «Леха, иди в жопу!» и повернулся на другой бок.
Понимая, что толку от него не будет я решил идти сразу к капитану, подошел к каюте и постучался. Дверь распахнулась тот час - он стоял на пороге в фуражке и темных очках, майка заправлена в плавки. В трехдневной щетине резко выделялся левый седой клок, как выгоревший участок леса на склоне холма, и я вспомнил, где я его видел. Это он был капитаном немецкой субмарины, которая пустила на дно наш сухогруз в сорок втором, в пятнадцати милях от берегов Гренландии. Тогда спаслись только двое, я и Джон - кинооператор из Плимута, да только он потом замерз на острове, так и не дождавшись спасателей. Я тогда поклялся отомстить, но так и не попал на подводную лодку, а там и война кончилась.
Я сделал шаг назад и взял со стола кухонный нож. Капитан смотрел на меня в упор, потом заорал: «А-а-а, это ты Ржавый буй!», уперся мне рукой в грудь и толкнул.
-Пора кончать с этой ракией, - сказал он кому то. – А то уже черт знает что мерещится.
Я упал в проход, а нож со звоном откатился в сторону. С палубы, до середины трапа спустились ноги Фердинанда, он явно что-то искал, потом снова назад.
-Была же еще одна бутылка, - крикнул он. – Я точно помню.
-Ее Фукс выпил, - сказал Эль-Бубен, - он тут все утро шарился.
Я понял, что они с капитаном заодно. Меня словно прорубило - корабль захвачен пиратами, а команду продадут в рабство. Для этого они и пригласили араба, у него все концы. Из наших остался только помощник капитана да рыбак. Но как их предупредить я не знал. Единственная мысль которая приходила на ум, это написать записку, засунуть ее в бутылку и выбросить за борт. Рыбак ее непременно заметит, он все время смотрит в море – ищет рыбу. Осталось найти эту бутылку, решил я. На палубе как раз наводили шмон – тоже искали бутылку, но другую. Я оказался быстрее, потому что лежал как раз под столом. Там хранились запасы, которые не влезли в холодильник и в одной из сумок я обнаружил начатую флягу с коньяком. Оставалось его допить и я сделал это, едва успев перебраться в моторный отсек. Но после силы оставили меня и я начал погружаться во мрак.
Мне казалось, что я снова лечу на чайном клипере в обход Мыса Доброй Надежды, и колдунчики на парусах вытянуты в струнку, послушные ровному утреннему бризу. Дельфины по обе стороны бортов сопровождали нас то приближаясь, то уходя далеко в море, а на вывешенные за борт снасти то и дело попадался жирный океанский тунец. Сверху доносились команды: « Поднять стаксель! Приготовиться к повороту оверштаг!» и судно послушно меняло курс, зарываясь носом в прозрачную бирюзовую волну. Я снова видел как китобои спускали шлюпки на воду и уходили в погоню за белым китом и вскоре пропадали за горизонтом. На них были желтые спасжилеты и почему то не было гарпунов. Однажды шлюпка перевернулась и окоченевших людей пришлось вытаскивать канатом прямо из воды, стараясь успеть до появления акул.
Я помню как снасти вместе с нашим осьминогом намотались на винт и нам пришлось ложиться в дрейф, что бы водолазы могли спуститься под воду и обследовать днище. Мой приятель, покойный кинооператор Джон, нырнул и треснулся головой о синий корпус лодки, и на его черепе ниже ватерлинии осталось следы краски. А на безымянном острове, мы отправлялись на берег на поиски сокровищ, находя только следы древних стоянок да черепах, из которых кок варил суп с оттягом. По скалам, спускаясь к самой воде, скакала семейка черных козлов, гармонично вписываясь в нашу экспедицию. Туземцы с берега привезли лимонов и текилы и первый помощник запустил в меня тяжелой квадратной бутылкой, когда обнаружил на зеркале, выведенную зубной пастой надпись: «Измена». Решил, что у него «белая горячка». Не помню сколько я провалялся в бреду, но под вечер очнулся в кормовой каюте, на койке, в зеленой штормовке морячка. От того, что кто-то пристально смотрел на меня.
-Пойду на палубу спать, - наконец сказал Джон, - у меня в каюте Кирилл вырубился.
-А ты с кем сейчас разговариваешь? – раздался в ответ голос морячка, который разливал остатки текилы по железобетонным корабельным рюмкам.
-Чтоб я сдох, кто тогда внизу? - спросил Джон. И не найдя ответа, выстрелил в небо из маузера, поднял рюмку и запел. - Но не будем мы о нем горева-а-ать!..
Ночью, когда я перебрался в свой отсек, меня окончательно зарубило и поднялась температура. Я потерял счет времени. Никогда еще с экипажем у меня не было столько проблем и я начал подумывать о возвращении домой. Потянулись бесконечные дни, барометр указывал на ясно, в часы полного штиля команда начинала беситься от безделья и чечетка на палубе сменялась то картами, то поножовщиной.
И наконец черные тропические ночи, когда на свет единственной лампы слеталась вся нечисть с окрестных берегов, послушать тягучие напевы просоленного морского блюза. Усатый играл на боцманской дудке, звенели струны и нестройный хор затягивал песню о непростой судьбе моряка, который «слишком долго плавал».
А потом был набег на старую греческую крепость, где еще с незапамятных времен хранился легендарный Саркофаг Ганнибала. Укрепления были порядком разрушены, могильники разграблены, но кое чем поживиться удалось. Эль Бубен приволок ящик местного красного вина, из которого пару бутылок я под шумок переложил к себе. В ту ночь они остались бухать в захваченной рыбачьей деревне, которую араб призывал непременно сжечь. Мне пришлось подсыпать ему в ракию снотворного, что бы спасти ни в чем не повинных людей.
На берегу им удалось опоить и завербовать морячка, а так же пополнить запасы питьевого баночного пива. На выходе чуть не протаранили местную гулету, груженную туристами мелкого пошиба и, дав залп с правого борта по острову, яхта наконец взяла курс на восток. До Финике ходу было всего чуть более суток и когда я увидел родной порт, слезы навернулись мне на глаза. Капитан, видимо окончательно свихнувшийся на своей подводной лодке, дал команду поднять перископ и запросить разрешение на вход. Мой разносторонний родственник, на чистом испанском, связался с базой торпедных катеров и вызвал подкрепление. Что бы еще больше запутать врага, кранцы вывесили с обоих бортов и зачалились кормой. Через пять минут корабль опустел. Вся команда плотно села на мель в ближайшей пивной, а я уже спокойно, не опасаясь разоблачения, мог бродить по каютам, собирая пустые бутылки, в надежде на то, что в них иногда остается.
В. Бестугин
|
|
Просмотров: 469 |
Добавил: morgan
| Рейтинг: 0.0/0 |
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи. [ Регистрация | Вход ] | |
 | |  |
|
